Картина Николая Хомерики «Сказка про темноту» приняла участие в программе «Особый взгляд» 62-го Международного Каннского фестиваля. Впереди – конкурс «Кинотавра». О чем этот фильм? Каким образом режиссеру удалось заинтересовать отборщиков Каннского и Сочинского фестивалей? В чем, по его мнению, суть профессии? Мы встретились с Николаем Хомерики и побеседовали с ним на обозначенные темы.
 
Корреспондент:
Николай, расскажите, пожалуйста, о Вашей картине «Сказка про темноту».

Николай Хомерики:
В этом фильме главную роль сыграла Алиса Хазанова, бывшая балерина Большого театра. Ее героиня – женщина, которая работает в детской комнате милиции, она инспектор по делам несовершеннолетних. У нее очень тяжелая работа, но фильм не об этом, а, скорее, об ее одиночестве. Героине также плохо, как и мне. Она, как и большинство героев моих фильмов, проекция меня самого. Фильм повествует о недопонимании, описывает тяжелейшую ситуацию, когда люди вроде бы говорят на одном языке и при этом как будто бы на разных.

Корреспондент:
«Сказка про темноту» недавно побывала в Каннах, приняла участие в программе «Особый взгляд», теперь картине предстоит поездка в Сочи на «Кинотавр». Какое значение для Вас имеет участие фильма в фестивалях?

Николай Хомерики:
Такого рода кино с трудом выходит в прокат, поэтому только фестивали дают зрителям возможность посмотреть его на большом экране. Слава Богу, что фильм таким образом показывают. Мне лично участие в том или ином фестивале косвенно помогает в работе над каждым следующим проектом, облегчает переговоры с продюсерами. Я всегда могу сослаться на то, что моя картина ездила на такой-то фестиваль, получила такой-то приз. Таким образом, я получаю возможность выражать себя дальше. Фестивали полезны в двух вещах: зритель все-таки смотрит мое кино, а я продолжаю снимать, что хочу. «Кинотавр» в этом плане даже важнее, чем Каннский фестиваль, потому что я снимал для наших зрителей, и мне очень важно, как они его воспримут. В Каннах на показе был полный зал, никто не ушел, по окончании мне долго аплодировали. Это бывает редко. Я был очень доволен, и для меня уже это было призом.

Корреспондент:
Любому режиссеру важно, чтобы его картину увидели. Что заставляет Вас снимать малобюджетные фильмы, которые вряд ли выйдут в широкий прокат?

Николай Хомерики:
Я снимаю разное кино. У меня есть высокобюджетный проект, который сейчас находится в небольшой консервации, но который я надеюсь этим летом доснять. Он стоит более $10 млн. Картина называется «Беляев», и Михаил Ефремов играет в ней главную роль. Продюсирует фильм Елена Яцура. Но больше я, конечно, люблю снимать малобюджетное кино, потому что на таких проектах больше свободы, и я могу говорить о том, что меня действительно волнует.

Корреспондент:
Случались ли у Вас конфликты с продюсерами, когда Вам, допустим, не давали достаточной свободы творчества? Как, на Ваш взгляд, должны строиться взаимоотношения режиссера и продюсера?

Николай Хомерики:
В идеале продюсер должен выбрать режиссера, найти сценарий, который режиссеру понравится, и помочь режиссеру реализовать проект. Именно помочь: не навязывать свою точку зрения, а поспособствовать раскрытию потенциала режиссера и сути лежащей в основе сценария идеи. В случае с Романом Борисевичем так и было. Он предлагал разные варианты, но никогда их не навязывал. Очень плохо, что не только в нашей стране, но и во всем мире кино становится в первую очередь продюсерским. Режиссер превращается в пешку в руках продюсера, и в итоге толком работать ни у кого не получается – ни у режиссера, ни у продюсера. Из-за этого снимается очень много плохих фильмов. Даже на коммерческие проекты надо находить режиссеров, которые хотят их реализовывать, знают, как это делать, и помогать им. Как только продюсеры начинают компенсировать свои комплексы за счет режиссера, ничего не получается. Продюсер должен быть куратором, который следит, чтобы режиссера никуда не заносило. Меня обычно не заносит. Я всегда четко знаю, какой бюджет у картины, и действую строго в его рамках. Но у некоторых режиссеров бывают сумасшедшие идеи. Кто-то может сказать: «Я решил построить корабль. Без корабля фильма не будет». Творить нужно в рамках договоренности с продюсером. Деньги продюсеру не так уж легко достаются.

Корреспондент:
Какие условия работы над фильмом, выдвигаемые продюсером, для Вас неприемлемы?

Николай Хомерики:
Я считаю неприемлемым, когда мне говорят, каким должно быть содержание фильма. Только это. На все остальное я готов согласиться. Если мне говорят, что нужно еще как-то снять, я делаю. Потом во время монтажа все это, конечно, выкидывается из фильма, но мне несложно сделать приятное и снять так, как меня просят.

Корреспондент:
Как осуществляется ваша работа со сценаристами?

Николай Хомерики:
Пока я сотрудничал только с одним сценаристом Александром Родионовым. Мы с ним всегда сидим и разговариваем. Я думаю, что хороший сценарист отличается о плохого тем, что он никогда не говорит с режиссером про сюжет, а просто беседует, как психотерапевт, спрашивает, почему ты хочешь сделать так, зачем эдак. Все время: почему? почему? почему? В какой-то момент сценарист начинает понимать внутренний мир режиссера, поэтому во время написания текста он знает, из-за чего должны происходить те или иные вещи. Неважно, кто куда побежал или что сделал. Хорошему сценаристу значимо понять, о чем думает режиссер, и потом, если есть талант, об этом написать. Сюжет он уже сам, без участия режиссера, завязывает.

Корреспондент:
В чем для Вас суть профессии режиссера?

Николай Хомерики:
Для меня назначение режиссера в том же самом, что и назначение художника, музыканта. В последнее время кино стало развлекательно-познавательным видом искусства. И все же суть в одном – познать себя. Просто в кино, в отличие от живописи или музыки, это очень дорого стоит. Режиссеру, чтобы познать себя, нужно потратить несколько миллионов долларов. Суть в том, что если у тебя что-то болит (а если ничего не болит, то лучше идти творить на телевидение), важно понять, как лучше это перенести на экран. Мастерство режиссера проверяется тем, насколько виртуозно он визуализирует то, что у него болит. Как сделать так, чтобы зритель в зале переживал так же, как ты переживаешь? Профессии можно учиться по-разному. Можно в киношколе, можно на площадке. Последний способ мне кажется более эффективным. Я полгода работал ассистентом режиссера у одного француза. Мне это дало больше, чем две киношколы вместе взятые. Если ты работаешь у какого-то талантливого режиссера, то вникаешь в процесс. У этой профессии две составляющие: чтобы что-то болело и чтобы было знание, как это перенести на экран. Режиссер – это психотерапевт. Множество людей, каждого со своими амбициями, мыслями, нужно расслабить и заставить переживать то, что ты хочешь. Кто-то морализатор, как, например, Ларс Фон Триер, а я - нет. Режиссеры бывают разные, как и художники. Есть Ван Гог, а есть Клод Моне. В кино нет правил. Главное, чтобы был жизненный опыт.