«Коянискацци» представляет собой полноценный и оригинальный экспериментальный документальный фильм-противопоставление, взгляд на природу современного мира, живущего технологическим прогрессом. В основе конфликта – столкновение органического и синтетического, природной и рукотворной видов жизни. Причем положительный персонаж явно «природная жизнь». Феерично заявлена тема фильма. Начавшись с кадров наскальной живописи — первого проявления творческого потенциала человечества, и взлёта ракеты — вершины человеческой изобретательности, картина завершается практически той же сценой, замыкающей магический круг. Завязку и кульминацию связывают около полутора часов документальных и архивных съёмок. Основная идея ленты — взлёт и падение — подводит под ними черту. Волнующая перипетия фильма пронизана поразительной эмоциональностью. Дивные, все превосходящие кадры бирюзово-лазурной скатерти моря, лики неба, Бога и чудес в бликах света, демонстрация мчащегося в бездну времени мегаполиса, обладающая не придуманным естеством. Структура драматургии четная, а финал открытый, наводящий зрителя на длительные размышления по представленной теме. Фильм полностью лишён дикторского текста и актёрской речи, однако музыкальное оформление композитора-минималиста Филипа Гласса, на которое опирается сюжет, фактически, создаёт атмосферу фильма, представляя огромную, можно даже сказать фундаментальную роль в данной картине. Минималистский саундтрек представляет собой живое дополнение к визуальному ряду, производя подчас гипнотический эффект, иной раз создаёт невыносимо напряжённую обстановку. Звук и видео в этом произведении находятся в настоящем симбиозе, и рассматривать их по отдельности представляется практически невыполнимой задачей. «Коянискацци» состоит из нескольких эпизодов, каждый их которых отмечен индивидуальным музыкальным сопровождением. Однако всё же музыка нередко возвращается из более ранних сюжетов и, трансформируясь, перекликается с новыми темами. Фильм даже разделён на главы по названиям музыкальных отрывков. Основным инструментом режиссёру послужили приёмы ускоренной и замедленной съёмки. Реджио показывает привычные вещи в необычном течении времени (в рапиде), тем самым обращая внимание на детали, подчёркивая грандиозность или красоту явлений жизни. Ускоренные облака, бурлящие пенистые волны, поднимающиеся сопла ракеты, изрыгающие огонь, рушащиеся, подобно карточным домикам, небоскребы в кирпично-бурой сметанной пыли, взрывающийся космический корабль, подобного бумажному самолетику, разорванному в детстве строгой учительницей, рождающееся новое смертоносное оружие из апельсиново-кровавого варева стали и меди выглядят величественно, а ускоренный город, напротив, суматошно и мелочно. Кадры эстетически изящны, оператор нашел оригинальное композиционное решение кадров. Преимущественно используемый эффект рапида достигается с помощью съемок высокоскоростной камерой, примерно 90 кадров/секунду, а проецируется 24 кадра/секунду. Изображение перспективное за счет правильно простроенной глубины резкости, глубины пространства, нет плоской перспективы. Верхняя точка съемки (предположительно с воздушного шара, вертолета) и ракурс с высоты птичьего полета придают картине философское понимание. Используется аппарат аэрофотосъемки с жесткорисующим, длиннофокусный объективом. При съемке крупного плана самолета применяются оптические насадки, появляется некоторая размытость, создается эффект мечты. Съемка гигантской луны, заходящей за небоскреб, скорее всего, производится приемом цейтрафера, а также приемом двойной экспозиции, комбинированной съемкой, хотя такой кадр возможно также осуществить при съемке длиннофокусным объективом. Поэтический монтаж, рассказывает нам о жизни возвышенно. Автор также использует ассоциации, сравнения, стремится преувеличить эффект воздействия на воспринимающего неожиданной подачей материала, своеобразием образов и оригинальным взглядом на предмет рассказа. Он акцентирует сходство в различных, казалось бы, процессах. Природа противопоставляется военной машине. Бесконечный поток машин и людей — механической рутине конвейера. В ускоренном воспроизведении подобные сравнения производят жуткое впечатление, а подчас заставляют усмехнуться, но обнажающие боль несовершенного в социальном плане мира кадры трущоб и пустых городских кварталов, идущих под снос, лица людей из бесконечного людского потока подталкивают к осознанию собственной жизни и к переосмыслению ценностей, выводящих её из изначального равновесия. Длинные планы несут в себе напряженное ожидание, предчувствие, длительность кадров подчеркивает напряженное настроение внутри сцены, дополнительную информацию и воздействие привносит музыка и эффект воздействия монтажной последовательности достигает своего апогея. Фильм заканчивается, олицетворяя собой могучую силу и катастрофу, разрушение техники, конец цивилизации. Так повествование фильма проходит полный круг, завершаясь съёмками наскальной живописи. Это происходит уже в другой пещере, и фигуры там уже не тёмные, как были в начале, а все они нарисованы облачёнными в различные одежды, что приводит лично меня к размышлению на тему эсхатологии и анкатастасиса, оригеновской гипотезы множественности миров, предполагающей «бесконечную смену эонов (веков), в начале и конце каждого их которых имеет место, соответственно, падение и восстановление всех духовных существ. Их свободное волеизъявление и является причиной каждого падения и, тем самым, основной движущей силой всего циклического процесса». Таким образом, всеобщий апокатастасис по этой версии представляет собой не абсолютный финал мирового развития, а лишь его фазу, снова и снова повторяющуюся в конце каждого эона, постепенно подготавливающийся на протяжении многих эонов и происходящий лишь в конце их цепочки. Постепенность возвращения разумных существ в изначальное совершенное состояние объясняется оригеновским представлением о божественной педагогии, стремящейся на протяжении космической истории принципиально ненасильственным путем склонить все отпавшие существа к воссоединению с Богом. Ввиду такого понимания идеи фильма на месте переводчиков названия «Коянискацци» с языка племени Хопи я бы делала акцент не на версию «жизнь вне баланса» или «безумная жизнь», а на «жизнь, требующую изменений во имя продолжения жизни…». Жизнь — это движение. Если мы заглянем ещё в советскую энциклопедию, в статью "Жизнь", то сможем узнать, что «живые системы обмениваются с окружающей средой энергией, веществом и информацией, т.е. являются открытыми системами. При этом в отличие от неживых систем, в них не происходит выравнивания энергетических разностей и перестройки структур в сторону более вероятных форм, а наблюдается обратное: восстанавливаются разности энергетических потенциалов, химического состава и т.д., т.е. непрерывно происходит работа "против равновесия". А вот совсем чётко: «на этапах рождение, рост и развитие любой живой объект ведет себя как неравновесная система, удаляющаяся от состояния равновесия. На этапах деградация и смерть любой живой объект ведет себя как неравновесная система, приближающаяся к состоянию равновесия». Автор напоминает нам о том, что ничто ни вечно, все созданное человечеством имеет свойство разрушаться, что наша жизнь – сплошная суета, суета сует да и только. Однако суета и толпотня подсказывают аналогию с муравейником. Тоже очень сложное техническое сооружение "муравейной цивилизации", но совершенно природное. И даже мифы индейцев Хопи говорят: "...муравейник - своего рода космический корабль, где люди пережили уничтожение первой земли... в современной традиции Хопи образ такого космического муравейника воплощён в их храме Кива". Мне думается, люди выполняют определенную функцию на этой земле, будь то офисные работники, двигатели прогресса, или монахи, находящиеся по большей части в состоянии равновесия, созерцания и мольбы за благополучие всех живых существ – это уже личный выбор пути каждого. Так или иначе, все оценки - дело вашего собственного рассудка, я лишь высказываю свое мнение и, на мой взгляд, «Коянискацци» — песнь уникального дара созерцания, подвластного только творцу!
